Знак Разрушения - Страница 40

Хаместир – прежде всего состязание в политической хитрости, в коварстве, в умении заморочить голову противникам, столкнуть их лбами и, враз высвободив накопленные силы, швырнуть свои башни к Центральному Холму. Да не забыть прикрыть башнями помельче свои фланги. Да хорошо бы истребить часть вражеских Царей в сопредельных Царствах. И совсем хорошо – закрыть выходы из Туннелей, чтобы неприятельские вылазки не вредили твоим тылам.

Получается это? Полностью – почти никогда, потому что невозможно иметь сил больше, чем есть у обоих соперников, вместе взятых. И даже если удается нанести им сильный удар и захватить Крепости Холма, после этого практически невозможно удержать их положенные три хода. Ибо, по правилу слабейших, в это время два других противника имеют полное основание забыть о своих распрях и обрушить на дерзкого выскочку всю свою объединенную мощь. Вот почему игра в Хаместир имеет один недостаток, который поэзия пытается представить достоинством, – неимоверную продолжительность.

Последнее беспокоило Элиена едва ли не больше всего. Знак Разрушения должен быть описан как можно скорее! А он будет тратить драгоценные дни и, возможно, недели на возню вокруг Центрального Холма, он будет сушить мозги над Кругами Приумножения, в то время как очередной Круг Приумножения Воинства Хуммера будет подходить к концу и в Соляной Чаше расколет толстую скорлупу яйца Кутах над Кутах.

* * *

Игроки в Хаместир почти не говорят. Фраз, точнее, словесных формул, разрешенных правилами, совсем немного: “Тиара Людей”, “Тиара Царей”, “Перемещения завершены”, “Правило слабейшего” и “Сыть Хуммерова”.

Последняя формула не несет в игре смысловой нагрузки и разрешена правилами ради того, чтобы неудачливый игрок мог хотя бы немного отвести душу. Например, если его только что прогнали из Крепостей Холма или чересчур сильно побили неприятельские Колесницы.

Каждый игрок в Хаместир знает эти формулы по меньшей мере на трех языках – ре-тарском, грютском и варанском – и не нуждается в переводчике.

В тенистом дворцовом саду, под раскидистыми тутовыми деревьями, стоял каменный стол, окруженный тремя змееногими стульями. На столе было вырезано —игровое поле, инкрустированное драгоценными камнями положенных цветов. Фигуры ждали своих повелителей в резных костяных шкатулках.

Наратта, пользуясь услугами Герфегеста, произнес пространную речь о чести и достоинстве игроков в Хаместир. Затем он мимоходом представил Элиену Алаша – невысокого грюта лет тридцати пяти, на чьем бесстрастном лице была написана готовность играть в Хаместир до скончания дней Сармонтазары, – и предложил приступать.

Герфегест пожелал Элиену удачи, посоветовал следить за Царями Наратты – тот, дескать, обращается с этими фигурами особенно ловко – и удалился в одном ему известном направлении. Похоже, Герфегест пользовался при грютском дворе особыми привилегиями.

Игра началась в полном молчании. “Перемещения завершены”, – то и дело произносил кто-то. И все.

Алаш, вопреки опасениям Элиена, вел себя достаточно независимо и сильно досаждал своему хозяину дерзкими вылазками. В час Орниделен игроки прервались на обед. Потом продолжили.

“Тиара Лутайров”, – произнес уже в сумерках довольный Наратта, загромождая шестью высоченными башнями Крепости Холма.

“Правило слабейшего”, – едва ли не хором заявили Элиен и Алаш.

“Сыть Хуммерова”, – прошипел Наратта через два хода, когда остатки его башен, блокированные в чужих царствах, были добиты Колесницами Элиена.

Игра продолжалась.

* * *

Уже вечером, при свете многочисленных светильников, развешанных на ветвях тутового дерева, партию было решено перенести на завтра. Появился Герфегест. Он

легкомысленно осмотрел доску, цокнул языком, подмигнул Элиену и осведомился.

– Не хочет ли достойный сын Тремгора сказать что-нибудь великому Наратте, помимо “Перемещения завершены”?

Элиен хотел. Наратта, у которого целый день чесался язык и он с трудом удерживал себя от болтовни, памятуя о правилах, с готовностью согласился. Они перешли в тронный зал.

– Мое время дорого, и дорого не только мне, но и всей Сармонтазаре, а значит, и Асхар-Бергенне тоже, – начал Элиен, взывая к Гаиллирису, чтобы тот на время залепил свинцовой печатью красноречивые уста Наратты. – Я должен успеть уничтожить силу Урайна прежде, чем его кутах появятся под стенами городов Севера и Юга. Отпусти меня, повелитель, и после того, как я исполню свое предназначение, оружие Эллата само ляжет к твоим ногам. Но прежде оно должно обагриться черной кровью Урайна.

Наратта ответил не сразу. Он прошелся по залу, пнул ногой свой диковинный трон, пробормотал что-то невнятное себе под нос, окинул взглядом щитоносцев в нишах, чьи шестоперы тускло поблескивали в неярком свете горящего конопляного масла.

Наратта преобразился – его тучность больше не бросалась в глаза, он утратил сходство с барсуком. Сейчас его можно было принять скорее за могучего и свирепого медведя. Голос Наратты тоже преобразился:

– Мой дед зарубил Девкатру и швырнул его мозги на поживу степным волкам, чтобы злу больше не было места в Асхар-Бергенне. Мой отец разыскал череп Девкатры и завладел былой силой Пса Хуммера; эта сила вошла в его сердце, и тяжкий молот грютской мощи вознесся над Сармонтазарой. Но твои соотечественники силой своих клинков смогли отвратить нас от призрачного сияния славы Спящего в Лон-Меаре. Тридцать лет назад грюты навсегда покончили с темным мороком Хуммера в своих сердцах. Мертвые обрели покой в своих могилах, живые вернулись к ароматным ветрам степей. Череп Девкатры ты можешь видеть и сейчас. – Наратта указал на свой диковинный трон. – Вот уже тридцать лет я каждодневно водружаю на него свое седалище. Но мы, грюты, стали непроницаемы для зла, и нам ничего не сделается, даже если череп самого Хуммера – если только у него есть череп – будет водружен на рыночной площади Радагарны. Мы, грюты, всегда будем несокрушимой защитой Сармонтазары от любых нелюдей. Но чтобы мы смогли одолеть Урайна и его кутах, с нами должно быть оружие Эллата. Я не могу отобрать его у тебя, ибо сказано: “Лишь по доброй воле дарение и Игра могут сменить владельца Поющего Оружия и сохранить притом его главную силу”. И я не хочу отбирать его у тебя, ибо ищу мира и дружбы с Севером. Теперь ты знаешь, чего хочу я, и теперь ты, молодой северянин, быть может, поймешь, что лучший выход для тебя – проиграть в Хаместир и спокойно возвращаться в родной Ласар, дожидаясь известий о победе грютского войска над скверными петухами Урайна.